Пресс-конференция, посвященная первым результатам молекулярно-генетических исследований древних злаков, найденных археологами на территории Северо-Запада России, состоялась в офисе ТАСС на Шпалерной в Санкт-Петербурге.
Об археологических находках на границе Псковской и Новгородской областей, молекулярно-генетическом исследовании ДНК ячменя предположительно XII века рассказалти ученые Всероссийского института генетических ресурсов растений имени Н.И. Вавилова (ВИР) Лилия Шипилина, Наталия Швачко и Татьяна Семилет.
В разных странах мира производится много работ по исследованию современных геномов сельскохозяйственных растений. Что касается древних, с этим сложнее. Можно представить, как по вечной мерзлоте бегали мамонты и за ними люди, которые собственно их и съели. Кого не успели съесть, тот замерз и его исследовали современные люди. Но возделывать пшеницу или ячмень в таких условиях сложновато.
В условия средних широт, не говоря уже о нашумевших в прошлом сосудах с зерном времен исхода евреев из Египта, семена минерализуются и обугливаются. ДНК при этом разрушается практически полностью.
Поэтому материалов по геномным исследованиям древних растений в мире мало.
Находки в городищах Северо-Запада европейской России стали настоящим подарком не только для археологов, но и генетиков. Сохранности семян ячменя способствовало то, что они оказались на достаточной глубине без лишнего кислорода и культурный слой почвы остался не нарушенным. Его не пахали, а только косили.
Семена в какой-то степени защитило то, что ячмень у наштх предков был не голозерным, а пленочным.
Из этих семян извлекли фрагменты ДНК и подали заявку на грант в РФФИ. Теперь ждут результата.
Что нам дадут молекулярно-генетические исследования? Естественно желание ученых посмотреть, насколько отличаются древние, в лданном случае средневековые культуры наших предков от современных. Поискать ответ на вопрос, как данная культура попала на нашу территорию. Какие культуры возделывали наши предки. Варили они пиво или пекли хлеб.
На территории России можно найти пшеницу, ячмень, рожь, просо. Рис был завозной.
Журналистов в свою очередь интересовали рецепты древней кулинарии, возможность избежать вредного глютена и вернуться к генетическим истокам.
Увы, никакого древнего гена, который можно внедрить в современные сорта и получить некое волшебство, пока не нашлось и вряд ли найдется.
Современный хлеб необратимо лучше древнего и за пределами коллекции организатора ВИРа Николая Ивановича Вавилова вряд ли можно найти нечто чудесное, что мог упустить ее создатель.
Большинство новых сортов создаются на основе генетических коллекций. В селекции яблонь используются дикорастущие сородичи. Злаки вошли в культуру очень давно и прямых предков у них практически нет. На пленарном заседании Международного генетического конгресса в в Кремле был представлен доклад о том, что бы обнаружил Вавилов в своих экспедициях на момент исследования. Оказалось, раз в десять сортовой потенциал упал.
С тех пор прошло еще сорок лет и за это время несколько зеленых революций с резким повышением урожайности. В основном за счет сочетания селекции и технологий.
Технологиям древней кулинарии повезло больше. В Питере есть рестораны с пищей по древнерусским рецептам. В Институте есть лаборатории пшеницы и серого хлеба, где сохраняют рецепты предков и могут дать отведать.
К сказанному следует добавить, что структура запасного белка глютена (клейковины) определяет качество хлеба и генетически кодируется не менее сложно, чем иммуноглобулинов. Запасные белки однодольных злаков или двудольных бобов и гороха разные, но они одинаково являют своеобразной иммунной системой семени.
Так что если кому-то хочется поискать древность, она существует не только в земле. В современных системах кодирования генетической нестабильности древность сохранилась лучше.
В нашем, кстати, организме это не только иммунная система, но и система нейрогенеза со своеобразными трихинами Федора Достоевского или ментальными микробами Владимира Бехтерева. Эти в современном понимании мобильные элементы генома позволяют их обладателю переживать глобальные потрясения, динамично меняя его генетическую конституцию в зависимости от того, что и как потрясает.
Стоило бы для завершения привести несколько добрых слов в адрес ВИРа. Вавиловым был создан не просто институт, а сеть климатически районированных седекционных станций, кадровый состав и генетическая коллекция. Известно, что ВИР сильно пострадал после августовской сессии ВАСХНИЛ 48-го года. Менее известно, какие удары ВИР перенес во время атак на сельскохозяйственную генетику в конце 80-х и далее в начале нового века, когда громили генетические коллекции и селекционные станции.
Институт выжил, наследие великого Вавилова. Осталось и нематериальное наследие – закон гомологических рялдов наследственной изменчивости. По своей значимости он не уступает таблице химических элементов Дмитрия Менделеева.
Честь и слава русской науке и тем ученым, которые ее сохранили вопреки всем потрясениям!